Вихрь любви
Именно так обозначил «жанр» своего спектакля «Месяц в деревне» режиссер Сергей Морозов. Премьера пройдет на сцене Ульяновского театра драмы 9 и 11 ноября. Зрители непременно должны обратить внимание на этот спектакль, как минимум, по трем причинам. В-первых, пьесы Тургенева — редкий гость на ульяновской сцене. Во-вторых, Сергей Морозов — представитель известной театральной династии. А в-третьих… Ну об этом чуть ниже.
Сергею Морозову 35 лет. Окончил Санкт-Петербургскую академию театрального искусства с красным дипломом. Поставил более 40 спектаклей в России и за рубежом. Его отец — театральный режиссер Анатолий Морозов. Дядя — народный артист России, главный режиссер столичного театра Российской армии Борис Морозов. «Я, можно сказать, вырос в театре, — говорит Сергей Морозов. — И, конечно, наблюдая за работой отца, многому у него научился и учусь по сей день. Общение с дядей тоже многое открывает для меня в профессии. Как режиссер унаследовал от них стремление раскрыть для зрителей нравственную сторону истории, рассказываемой со сцены, напомнить людям о непреходящих человеческих ценностях. Я по наследству являюсь сторонником того театра, который входит в диалог со зрителем, чтобы каким-то образом изменить его в лучшую сторону».
Пьесу «Месяц в деревне» ставили в БДТ и в Мастерской Петра Фоменко, в Малом театре и в театре на Малой Бронной, ее полюбили в Лондоне и Барселоне, Киеве и Дублине, Париже и Нью-Йорке. О чем хочет поведать зрителю Сергей Морозов? Мы побывали на репетиции спектакля и поговорили с режиссером о театре, жизни и любви.
— Сергей Анатольевич, воп-рос банальный, но важный. Почему Тургенев? Почему «Месяц в деревне»? Ведь пьеса написана в 1850 году!
— Для меня эта пьеса кажется сейчас очень актуальной, важной и нужной для каждого человека. Мы живем сухо, скучно и бесчувственно. Мы все чаще вынуждены чувствовать «на бегу». Иван Сергеевич Тургенев и вообще золотой век русской литературы дают возможность возродить внутри артиста и зрителя, внутри самого себя какую-то другую амплитуду чувствования. Это касаемо и таких полетных, прекрасных, возбуждающих и вдохновляющих чувств, как любовь, нежность, преданность, верность, и взрывных, болевых моментов, таких, как ревность, страсть, сметающая все на своем пути. Мне кажется, в нашей жизни катастрофически не хватает вот этого ощущения свободы чувствований. Не зря Тургенев говорил, что любовь — это буря, это болезнь. Однако именно эта сладкая болезнь, которая способна приносить горькие страдания, одухотворяет человека и дает ему полноту жизни.
— Нашим актерам удается погрузиться в тургеневскую «бурю»?
— Слава богу, они в ней живут. Сказать о том, что получилось, я смогу 12 ноября. До того как выйдет спектакль, я — и не только из суеверия — стараюсь не делать прогнозов. Могу говорить лишь о процессе. Потому что спектакль рождается только на зрителе. А процесс идет очень интересно, какие-то вещи открыты мною в материале благодаря артистам. Идет процесс рождения персонажей и погружения в пьесу. Мы вместе открываем все новые глубины и возможности этой замечательной драматургии. В спектакле заняты заслуженные артисты России Ирина Янок, Владимир Кустарников, актеры Ирина Ильина, Анна Дулебова, Сергей Кондратенко, Александр Лебедев, Денис Бухалов и другие.
— А если актеры не пережили «сладкой болезни любви», как режиссер может объяснить им, что это за чувство? Как обнажить на сцене души актеров настолько, чтобы зрители могли видеть их и понимать то, что в них происходит?
— Для того, чтобы сыграть проститутку, необязательно выходить на панель. В этом величие театра. Мне кажется, жажда испытать это чувство существует даже у человека, который любовь еще не испытал. Как объяснить? К каждому стараюсь найти индивидуальный подход. Иногда ассоциативный, иногда прямолинейный, иногда ремесленно-внятный, иногда заставляю артиста разорвать ту пелену, проломить ту стену, которые мы все в себе выстраиваем. Когда получается прорваться через устраиваемые самим артистом границы, репетицию можно считать удачной.
— Значит, нашли с нашей труппой общий язык?
— У вас профессиональная труппа с хорошим мощным потенциалом, очень интересными индивидуальностями. И сделать распределение даже в классической драматургии, где более или менее предполагаются амплуа, было достаточно непросто, потому что каждую роль могли сыграть несколько актеров. Мне нравится пространство в Ульяновском театре — оно намоленное в театральном смысле, оно дышащее. Я когда первый раз вышел на распахнутую сцену, был в шоке — непростая задача для режиссера справиться с такой кубатурой, с таким пространством. Мне нравится ульяновский зритель, который встает в конце каждого спектакля, что замечательно и патриотично. Эта упоенность артистами прекрасна!
— В вашей биографии много спектаклей классического репертуара…
— Предпочитаю ставить русскую классику. Обожаю Островского, для меня это просто праздник. Ставил спектакли по Гоголю. Все откладываю соприкосновение с Чеховым. Мне кажется, этой мой автор, но ответственность уж очень большая, столько уже сказано чеховскими пьесами. Мне интересно начало ХХ века, проза Аверченко.
— Знаю, что у вас есть опыт руководства двумя драмтеатрами — Костромским и Новгородским. Как бы вы отнеслись к предложению стать главным режиссером в нашем театре?
— Не люблю загадывать наперед. Могу сказать, что этот вопрос очень сложный и требует серьезного обсуждения по творческим, временным и многим другим вещам. Я должен предъявить результат — премьеру, показать, на что способен как режиссер. Дальнейшее — дело театра. Последние два года я вольный художник, что воспринимаю с большим удовольствием. Это все равно что спросить холостого мужчину, хочет ли он опять жениться. Сейчас я не готов давать комментарии. Но взаимный присмотр существует. (Это та самая третья причина посмотреть новый спектакль. — Прим. авт.)
— Вы собираетесь убедить зрителя, что сегодня Тургенев нескучен?
— Я не собираюсь никого убеждать. Хочу сам окунуться в вихрь любви, получить удовольствие от возрождения внутри меня, от клокочущего, трепещущего сердца. А если зрители примут это мое убеждение и их вдохновит внутренний пульс артиста, буду очень рад. Главные символы спектакля — воздушный змей и качели, которые дарят героям неповторимое чувство полета… Постановочная группа — художник Ирина Зайцева и ассистент режиссера по речи Людмила Бояринова из Санкт-Петербурга, композитор Григорий Гоберник и художник по свету Тарас Михалевский из Москвы — мы все стараемся, чтобы полет змея, который вы сейчас видели на репетиции, захватил всех. Стараемся заразить зрителей прекрасной болезнью по имени Любовь.
Татьяна Альфонская
«Народная газета»
8 ноября 2012 г.
