Знаки судьбы для Алексея Кирилина
«Артист должен быть высоким и красивым, чтобы его заметили», – сказала мне одна маленькая девочка. И такой актер служил в ульяновской драме. Служил не так долго, но зрительницы до сих пор вспоминают Алексея Кирилина: ах, красавец, ах, талант!
Сегодня на сцене Ульяновского драмтеатра спустя несколько лет сыграют спектакль «Обрыв». Произойдет это на международном фестивале «Герои Гончарова на современной сцене». Спектакль, поставленный Юрием Копыловым, переживал паузы и взлеты, не раз менялись исполнители ролей. Только вот роль Бориса Райского оставалась за актером Алексеем Кирилиным. И хотя он в 2006 году уехал искать актерского счастья в столицу, его вновь пригласили сыграть в «Обрыве».
- После долгого перерыва мы увидим другого Райского?
- Я изменился внутренне, стал другой, и не только потому, что повзрослел и, надеюсь, профессионально вырос. Когда спектакль рождался, я не верил в него, он казался мне каким-то традиционным, избитым. Взял «Обрыв», сложно дочитал, и он не вызвал у меня большого интереса. Во время репетиций начал происходить роман с этим спектаклем. Вдруг я стал что-то для себя открывать, находить что-то новое. Все это время не переставал любить этот спектакль. Сегодня внутри «Обрыва» попытаюсь существовать максимально осмысленно, адекватно тому, что я сейчас из себя представляю в профессии. - Шесть лет назад вы уехали в столицу, стали актером театра имени Гоголя. Чего добились или не добились?
- Если честно, надо было чуть раньше уехать. Когда был моложе. Хотя я считаю, на мой теперешний возраст, на мой век, на мою фактуру материала хватит. С хорошей режиссурой в Москве сложно – ее не так много. Достаточно много средней режиссуры, но ради нее не стоит, наверное, и в Москву ездить. В провинции работаешь в более льготных условиях покоя, сосредоточенности, оставаясь собой, цельным. Но я посчитал, что лучше уехать. Потому что возник некий творческий тупик. Я воспитанник режиссера и педагога Аркадия Иосифовича Кацмана. С гордостью произношу это имя. Благодаря ему у меня были свои взгляды на театр, свои представления о способе существования на сцене, отличавшиеся от театра Юрия Семеновича Копылова. Но наше актерское дело –пристроиться к диктатуре талантливого режиссера. Где-то у нас возникало полное единодушие, где-то конфликтовали. Благодарен ему за то, что смог играть очень хороший, серьезный материал, который тебя, как артиста, поднимает, выталкивает, выращивает.
- А почему вы не перебрались в Москву раньше?
- Я окончил Санкт-Петербургскую академию театрального искусства в 1987-м. Отслужил в армии. Помните, что в стране творилось? И мы с женой, тоже актрисой, растерялись. Уже дочь родилась – за нее ответственность. Нашу квартиру на Москву поменять было сложно, даже на коммуналку. Пришли к Юрию Семеновичу. Поле деятельности большое. Но… Максимализм, амбиции, характер, молодость. Несколько раз хлопали дверью, возвращались. Может, надо было быть тогда настойчивее, увереннее в себе. Но не хотелось даже в Москве играть эпизоды. Надо было еще много чего нюхнуть в театре, понять и прочувствовать.
- Что же движет на столичные подмостки – амбиции, тщеславие?
- Надо быть очень наивным человеком, чтобы ждать каких-то чудес. Надо понимать, чего ты сам стоишь. Надо адекватно к себе относиться. У меня, несмотря ни на что, была заниженная самооценка. Считал, что надо иметь право, чтобы как-то прозвучать. Хотел быть не абы кем в Москве, а кем-то серьезным в профессии. Для меня Москва – это желание поработать в компании талантливых интересных людей, попробовать другой режиссуры, интеллигентной, умной, тщательной. Ну и все-таки было желание чуда: приехать и поймать птицу удачи за хвост. Сидеть в одних стенах, где ты достиг своего потолка, и дожидаться, как что-то изменится, наверное, неправильно.
- В нашем театре вы были востребованы в амплуа героя или героя-любовника. В гоголевском театре – та же история?
- Материал – самый разноплановый. Вот в «Последних» есть персонаж Яков. Это больной старик. Его играю я…
- Прочла на сайте театра зрительский отзыв на этот спектакль. «Блестящая работа Алексея Кирилина – роль Якова в спектакле «Последние». Он безоговорочно был на сцене лучшим! Алексей – талантливый, необыкновенный актер. Его игра всегда завораживает, заряжает невероятно сильной энергетикой и влюбляет»… Естественно, возникает вопрос: предпочитает играть любовь или любить вне сцены?
- На сцене лучше не играть, а жить. А в жизни легче сыграть. Сцена ведь увеличительное стекло. Любовь – это химический процесс, который существует приблизительно полгода, потом переходит в другое качество. Меняется биохимия мозга, и приходит привыкание, привязанность. Но любовь это сумасшествие, это болезнь. Ничего хорошего в этом нет. Человек себя не контролирует. Как поступит с этим больным человеком твой визави – еще неизвестно. А вдруг он не ответит взаимностью, будет безучастен, холоден, поступит жестоко? У меня был длинный, но очень сложный брак. После развода до сих пор не решаюсь вступить в брак еще раз.
- Да… Если сцена – увеличительное стекло, понимаю теперь, почему зрительницы пишут в ваш адрес: «Обворожительный и очень красивый! Влюбилась сразу, как увидела в спектакле! Он так хорошо играет влюбленных мужчин, что мне представляется очевидным, что в жизни он наверняка пользуется большой популярностью у женщин!». А с помощью какого вашего героя можно больше всего узнать об Алексее Кирилине?
- Вопрос сложный. Роль ведь рождается не одним актером. На одной из репетиций «Обрыва» Юрий Семенович сказал: «Алексей, Райский – это настолько твоя роль! Судьбоносная! Это ты. Это про тебя». Я не сразу понял, что он имеет в виду. Но вспоминаю переплетения своей судьбы… Копылов был прав. Так что – смотрите «Обрыв».
- Какие у вас отношения с кинематографом?
- Когда я прихожу на киностудию, спрашивают, сколько мне лет, и говорят: «Вы же кладезь! Пласт актеров вашего возраста (Алексею – 47 лет. – Прим. авт.) будто вырезан, испарился! А в них есть потребность!». Отношения сложились со студией «Амедиа». У меня было множество эпизодов в телесериалах. Потом – роль профессора в сериале «Тридцатилетние». Недавно в мистическом сериале «Здесь кто-то есть» предложили роль уголовного элемента, который отсидел лет двадцать в тюрьме. Выходит и продолжает совершать зверские преступления, калечить людей.
- Слушайте, ну это просто «аморально» – с такой фактурой играть роль уголовника. Зрительницы же вам будут сочувствовать!
- Прихожу в гримерку. Спрашивают меня: «Кого гримировать будем?». И потом удивляются – как? С такой романтической внешностью! Но продюсерам показалось, что зло должно выглядеть именно так. Если в кадре упырь – ничего и играть-то не надо. Зло все-таки более сложное понятие, чем страшная физиономия.
- Вне театра – когда существуете в гармонии с собой?
- Когда занимаюсь фотографией. Когда занимаюсь спортом – надо поддерживать себя в форме. У меня нет никаких вредных привычек, которые обычно присутствуют у актеров, – мне нравится это состояние. Оно придает уверенности в себе.
- А зависть к актерам испытываете?
- Нет. Я просто понимаю, что люди обладают талантом, но составляющая этого таланта – обязательно судьба, случай, который привел в определенный момент именно в это место, познакомил с этим режиссером. А хороший режиссер – это девяносто процентов успеха в актерской профессии. В общем, не завидую. Стал думать чаще о судьбе, перестал жалеть о чем-то. Просто думаю: значит, так должно было случиться. Надо чаще и внимательнее прислушиваться, приглядываться к знакам судьбы, а не пропускать их как в молодости…
Татьяна Альфонская
«Народная газета», 14.06.2012 г.
