Еще одна «ночь» Владимира Кустарникова
Заслуженный артист России в новом спектакле укрощает сам себя
Ульяновским театралам поколения 30-40-летних наверняка памятен спектакль с таким названием по мотивам бессмертной комедии Уильяма Шекспира «Двенадцатая ночь, или Как пожелаете». Та премьера была дана в 1994 году, в ней блистали звезды ульяновской сцены Валерий Шейман, Борис Александров, Ирина Янко, Михаил Петров, Алла Бабичева, Валентина Савостьянова, Владимир Кустарников, Евгений Редюк, Александр Куражев. Это была одна из многочисленных удач тогдашнего художественного руководителя театра Юрия Копылова.
В начале 2012 года Юрий Семенович уже в статусе почетного президента симбирской драмы решился на восстановление «Двенадцатой ночи». Копылов мечтал не просто восстановить спектакль, но дать ему новую жизнь, омолодить знакомые сюжетные ходы, привнеся в знакомую всем историю фантазию нового поколения молодых актеров Ульяновского драматического театра им.
И. А. Гончарова. Режиссером-ассистентом новой версии «Двенадцатой ночи» стал сын Юрия Семеновича, актер симбирской драмы и будущий режиссер, студент РАТИ Максим Копылов.
Так вышло, что довести до конца эту работу Юрий Копылов не успел. Его сердце перестало биться совсем недавно в последний день марта. Но его дело продолжил Копылов-младший. Именно Максим Юрьевич уже в качестве режиссера репетирует спектакль в память об отце и Мастере с театральной молодежью. В новом спектакле заняты Екатерина Поз-дышева, Оксана Романова, Дарья Долматова, Ольга Новицкая, Денис Верягин, Виталий Злобин, Илья Поляков, Сергей Чиненов, Денис Бухалов, Антон Корнилов и... заслуженный артист России Владимир Кустарников в роли дворецкого Мальволио. Накануне премьеры, которая состоится в последнее воскресенье апреля, единственный актер, которому довелось работать и в старой, и в новой версии «Двенадцатой ночи...», дал эксклюзивное интервью «УП».
- Тебе ведь наверняка впервые в творческой биографии приходится дважды входить в одну и ту же «воду»? Каковы ощущения?
- Да уж, такое со мной действительно впервые – сначала Эгьючик, теперь вот Мальволио в одном и том же спектакле. Знаешь, это такое щемящее чувство. Первая «Двенадцатая ночь» очень дорога мне, с ней связаны очень теплые, добрые и самые хорошие воспоминания и впечатления. И у актеров, и у ульяновских зрителей, и у фестивальной публики. Этот спектакль было жалко, когда он сошел со сцены.
- Это действительно одна и та же «вода»?
- Внешний рисунок старого спектакля максимально сохранен. Этого добивался еще при жизни Юрий Семенович, начавший работать над восстановлением. И Максим очень бережно относится в этом смысле к творческому наследию своего отца. Более того, если кто-то из актеров первого спектакля заходит посмотреть на репетиции и говорит: а вот здесь у нас было так-то и так-то, Максим настойчиво заставляет вспомнить, как именно. Он постоянно повторяет, что такие вещи надо помнить. Он стремится, чтобы в новом спектакле осталось как можно больше из того, что наработал в свое время его отец. При этом молодые актеры не просто через силу натаскивают на себя предыдущий рисунок предыдущего спектакля, но присваивают ему свою собственную индивидуальность. Нельзя по-другому. Времена-то иные. Но движения, мизансцены и сценография Станислава Шавловского остаются неизменными.
- Раз уж заговорили о пластике. Одной из самых потрясающих вещей прежнего спектакля – и это признавали очень многие – были ноги Владимира Кустарникова, которые в каждом выходе, казалось, жили своей собственной жизнью. Те органичные па и кренделя, которые выделывал твой Эгьючик были за гранью возможного. Насколько ты на правах старшего следишь за тем, как это удается нынешним исполнителям роли Эгьючика Виталию Злобину и Антону Корнилову?
- А знаешь, я принципиально не смотрю их репетиции. Если, конечно, меня в этот момент нет на сцене. И как раз именно потому, что соблазн что-то подсказать Виталию и Антону у меня возникает каждую секунду. Ведь заводишься в творческом процессе, вся актерская органика отзывается. Вот и давлю в себе все попытки помочь. Ведь может получиться второй Кустарников. А этого не нужно. Есть режиссер, Максим все видит и все понимает и за процессом следит. Зачем же ему мешать?..
- Нет ли другого соблазна: позвонить в Москву первому исполнителю роли Мальволио в копыловской «Двенадцатой ночи» Валерию Шейману и поинтересоваться, как это было у него?
- Опять же нет. Поскольку даже рисунок Валерия Сергеевича я на себя примерить все равно не смогу. Мы слишком разные и по комплекции, и по темпераменту. Вот ты сказал, что всех восхищали ноги Кустарникова в роли Эгьючика. У меня действительно такой организм, что создается впечатление, будто руки-ноги живут отдельной жизнью. Особенно на сцене, тут я себя отпускаю. Так вот в Мальволио мы с Максимом зажимаем неуемный кустарниковский темперамент в некое подобие корсета. Я скуп на движения, жесты, повороты головы. Меня впервые в жизни ломают. И правильно делают. Таким задумывал Мальволио Юрий Семенович еще с Шейманом, так его видит Максим, именно он начинал репетировать эту роль в новой версии при жизни Юрия Семеновича, пока еще не стал режиссером сегодняшнего спектакля.
- Так в чем же новый спектакль будет действительно новым?
- Нет ответа. Это станет ясно только на премьере. Новые актеры привносят новое дыхание, новые внутренние переживания персонажам спектакля. Да и Максим, как бы не берег созданное Юрием Семеновичем, порой помимо своей воли привносит в обновленную «Двенадцатую ночь» свежий взгляд современного молодого человека. Хотя в репетициях я ловлю себя на мысли, что Максим Юрьевич очень похож на Юрия Семеновича даже в оценках. Порой один к одному. Впрочем, в силу большей молодости и «пионерского» задора репетирующей сейчас молодежи мы работаем веселее и бодрее. Мы-то в первом спектакле были постарше. Заряжаясь от них, понимаю, что даже Эгьючика сейчас я бы сделал. Хотя и с трудом. Старенький уже. Идут сцены с Эгьючиком, мне бы сидеть роль Мальволио повторять. Я внутренне встраиваюсь и мысленно пристраиваюсь. Поэтому еще и стремлюсь уйти из зала во время чужих сцен.
- То есть ты все равно невольно выступаешь на репетициях «Двенадцатой ночи» еще и в роли играющего педагога? Кому, на твой взгляд, сейчас сложнее: опытному Кустарникову с молодежью или молодежи с опытным Кустарниковым?
- Повторяю - я не пытаюсь подсказывать и менторствовать. Хотя и не всегда получается. У меня нет комплекса перед молодостью. В этом спектакле я могу себе позволить быть старым сморчком. Тут уже разница в возрасте работает и на процесс, и на результат. Молодежи со мной пока тоже вроде бы комфортно. Нельзя сказать, что я украшение этого спектакля, но общей картины пока не порчу.
Артур Артемов
«Ульяновская правда», 24.04.2012 г.
