Алексей Дуров: «Театр – музыка моей жизни…»
Народный артист России Алексей Дуров прожил в спектаклях Ульяновского театра драмы десятки чужих жизней. Он – один из немногих, по чьему творчеству можно проследить вехи истории местного коллектива почти за полвека. Его редкий в наше время дар - мастер эпизода, ювелир характера. В начале октября актер отметил свой очередной юбилей, и совсем скоро на сцене облдрамы состоится его бенефис.
- Все-таки я «докатился» до определенного возраста, - иронизирует Алексей Данилович. – Да и нынешний сезон работы у меня юбилейный, 45-й. Да, в последние годы я играю на первый взгляд небольшие роли. Но мне это нравится, потому что даже в маленькой роли можно многое сказать. Благодарен коллегам за уважение. Приятно, что молодые часто обращаются за советом. Отношения почти как в семье, когда тебя знают в течение многих лет, прислушиваются и понимают с полуслова. С годами становится ясно: чем больше друзей, тем лучше. То есть, думаю, что подошел к очередной круглой дате с очень хорошим багажом – профессиональным и человеческим.
- А название для бенефиса выбирали сами? Оно такое необычное вроде бы…
- Меня спросили: «Что для Вас театр?» И я ответил: театр – он как музыка. Все в ней бывает - и какофония, и радостные моменты, и грустные. Каждое событие жизни звучит в душе. Театр – это вся моя жизнь. Заметьте, после ГИТИСа я на всю жизнь остался верен одному театру – ульяновскому, хотя меня пытались переманить в другие города. Правда, и у меня здесь были очень трудные годы.
- Что такое «трудные годы» с точки зрения маститого актера?
- Честно говоря, я всегда боялся простоев в работе. И у меня был такой период. Года полтора невостребованности. Пришлось даже временно перейти в поделочный цех и изготавливать декорации, чтобы не остаться без дела и не уходить из театра совсем. Я не жалею об этом, потому что воспитан на труде. С 14 лет, когда от нас ушел отец, я стал полноценным хозяином в доме. Мне все привычно: и дрова пилить-колоть, и крышу красить, и ремонт делать. И с металлом работал, и с деревом…
- Откуда Вы родом?
- Из Подмосковья. Есть такой город Серпухов в ста километрах южнее Москвы. Там я родился, там же до сих пор живут мои родственники. С классом нас, подростков, часто возили в столицу на просмотр спектаклей. Почему-то попадали именно в театр на Таганке. Примерно с того же периода я сам стал много участвовать в самодеятельности. У нас при ДК Железнодорожников был хороший драмкружок, им руководила бывшая актриса. Помню свою большую роль того времени в спектакле «Одна комната» про то, как два студента «перепутали» девушек. Или «Чудесный сплав»: там ребята играли в волейбол, а я выступил в роли пьяненького отдыхающего, которого они просили посудить матч. Еще помню, как играл летчика, потерявшего память в войну. Память вернулась, только когда он увидел мать. Тогда я потерял голос от волнения и доигрывал спектакль шепотом.
- Театр Вас сильно изменил как человека?
- Когда мы учились, наши педагоги Пыжова и Бибиков (великие наставники, они воспитали многих известных киноартистов) нам говорили, что театр – это, прежде всего, дисциплина. И театр меня действительно сильно дисциплинировал. Я до сих пор не могу прийти сюда за пять минут до репетиции или за двадцать минут до начала спектакля, чем нынче страдает наша молодежь. Даже если на сцену выхожу только во втором акте, все равно стараюсь появиться в театре задолго до начала первого. Наше поколение пришло в театр по велению сердца, и нас не нужно приглашать на сцену. Мы знали, зачем шли сюда. Конечно, поначалу и у нас тоже была какая-то эйфория: «Вот я артист!» А потом поняли: всю жизнь это придется доказывать. В каждой роли. Театр – это большой труд. Над обогащением своей души, над тем же голосом, движением. К сожалению, теперь это мало кто понимает до конца. Театр – это вечный бой: с самим собой, с тем материалом, который тебе дают. Удовольствие получаешь только тогда, когда чувствуешь, что зритель тебя воспринял. Пусть даже не с первого представления. Конечно, не очень приятно, когда где-нибудь в трамвае тебя узнают и начинают говорить: «А вот я бы так не сделал…» Хочется ответить: «Я бы, может, тоже сыграл иначе, но там же автором написано…»
- И режиссером трактовано к тому же…
- И режиссером! Меня всегда поражала фраза постановщиков относительно той или иной роли: «А я вас в ней не вижу». «Не вижу» - и все! Как приговор. Это вообще самая страшная фраза для актера. Неслучайно, многих артистов «разглядели», когда они стали ближе к смертному одру. Вот она, зависимость и несправедливость нашей профессии. «Не верю», как говаривал Константин Сергеевич, – это же совсем другое дело. Поэтому я всегда за содружество режиссера и актеров. Никакие личные обиды не должны мешать творчеству, которое превыше всего. В истории известен случай, когда великие актер и режиссер были в ссоре и не разговаривали друг с другом. Но они все равно репетировали, переписываясь в специальной тетрадке... И никто не нарушил процесса постановки. Существует масса возможностей преодолеть разногласия.
Неслучайно театр дал мне такую закалку, школу. Приходилось много читать, общаться. Общение с людьми позволяет тебе накопить какие-то впечатления на будущее. Нас всегда учили в институте: подсматривайте жизнь. Почему человек так руку держит, а не иначе? Что-то ему сказали такое, видно, и переживание передалось через какие-то неуловимые движения пальчиков. Это все надо наблюдать. И все время что-то помечать себе. Даже если у тебя эпизод и твой герой врывается в какой-то сюжет, составь его биографию «до» и «после», увидь образ целиком.
- Вопрос, который Вам наверняка задавали миллион раз. Вам приходилось играть Владимира Ленина, отношение к которому за последние годы постоянно меняется. Как Вы смотрите на эти свои роли сегодня?
- Тогда далеко не всех допускали к роли вождя. Счастлив, что мне разрешили, потому что пришлось разворошить массу исторического материала. Но началось все гораздо раньше. В 1967-м году я был приглашен играть Ленина на телевидении. Грим сделали великолепный во МХАТе. Но в тот день нас долго не пускали в прямой эфир, потому что погиб космонавт Комаров. В результате на телевидении Владимира Ильича сыграл другой актер. Это уже потом были роли Ленина в ульяновском театре… Вообще, я не понимаю этого ажиотажа вокруг первого руководителя нашего государства. От истории никуда не деться. И цари были разные – хорошие и плохие. И партийные руководители – пьющие молоко или кое-что покрепче. Зачем тревожить их прах, перемывать им кости? Верно ли поступил Ленин? Считаю, что еще не пришло время окончательно определиться с этим.
- Все меняется, и не только отношение к истории. Другими стали и вся отечественная культура, и сам российский театр… Что Вы скажете об этом? - Я за традиционную русскую школу постановки спектаклей. Особенно классики. Когда мне говорят, что где-то «Трех сестер» играют как проституток в «чем мама родила», я глубоко возмущаюсь. Чехов же писал о духовной жизни этих людей! Я за то, чтобы были настоящие декорации, выражающие эпоху и суть произведения. Считаю себя воспитанником старой мхатовской школы. Мой педагог Ольга Ивановна Пыжова училась у Станиславского, играла с Михаилом Чеховым! И нам передали эти традиции. Даже если время требует перемен, не надо с такой навязчивостью и наглостью утверждать за кого-то, что драматург-классик именно этого хотел. Есть такие-то определенные этические и эстетические нормы, которые прививали нашему поколению. А сегодня общество становится все более грубым и необразованным, поэтому и принимает обман за чистую монету. Я рад, что Президент обратил внимание на культуру. Но он приглашает к себе только москвичей. А надо бы послушать людей с периферии, где по-настоящему трудятся. Театр жив провинцией, здесь он «живее», чем в Москве, потому что в столице люди в большинстве своем только зарабатывают деньги. Может быть, я ретроград, но иногда просто не могу принять какие-то новые вещи. Например, призываю своих внуков говорить медленнее. «Сейчас время такое», - отвечают они. И книги читают только на сотовых телефонах. Ну, пусть так, лишь бы читали в принципе… Какие-то сленги молодежные появились, даже каноны языковые зачем-то официально пересматриваются, упрощаются правила, так что красота великого языка Пушкина и Карамзина, к сожалению, постепенно меркнет…
- Наверное, люди идут по пути наименьшего сопротивления...
- Видимо, так. Берут то, что на поверхности. И думают: рыть вглубь – зачем?!
- Расскажите о своей семье, увлечениях. Обо всем, кроме театра, о котором мы уже поговорили немало…
- В августе мы с женой отметили 40 лет совместной жизни. Сын Андрей, к счастью, не пошел по театральной стезе, он занимается предпринимательством. Внучка Лиза учится в десятом классе, хочет быть дизайнером. Внук увлекается спортом и компьютерами. Мое основное хобби – домик в Сенгилеевском районе: обустраиваю его в последние годы. Одно время увлекался собирательством грибов, но теперь весь отпуск отнимает дом. Хочется, пока есть возможность, побольше сделать для своих внуков. Так что, можно сказать, что мое хобби – это моя семья. Со всех точек зрения. И все у меня в жизни сложилось так, как должно. Когда-то мать, царствие ей Небесное, мне, заехавшему домой после армии, предсказала на картах удачное поступление. Еще раньше, когда участвовал в армейской самодеятельности, был замечен актрисой Натальей Фатеевой, которая приезжала к нам в часть ПВО, под Горький. Она тоже сказала: «Ты поступишь». Предопределенность моей судьбы проявлялась не раз. Наверное, где-то там, наверху, правда, есть ангел, который меня вел и до сих пор ведет по жизни…
Александр ФИЛАТОВ
