Два берега одной… сцены
Режиссеры-конкуренты встретились в Ульяновске 25 лет спустя
В середине 80-х годов ХХ века симбирская драма выбирала себе нового главного режиссера. Основных претендентов на это кресло было двое — Юрий Копылов и Александр Славутский. Ульяновские лицедеи выбрали тогда Копылова, а Славутский в результате оказался в кресле художественного руководителя и директора Казанского академического русского Большого драматического театра имени В.И. Качалова. Спустя четверть века — труппа Славутского на гастролях в Ульяновске. Пользуясь случаем, «АРТ-ХАУЗ» задал Юрию Семеновичу и Александру Яковлевичу по пять одинаковых вопросов
- Как вы видите место театра сегодня, когда в мире властвуют кино и телевидение?
Юрий Копылов: Русский драматический театр не должен уходить от своего истинного назначения, от своей природы. Он все равно не поспеет ни за киноблокбастерами, ни за телешоу. Это другие жанры. И там другой масштаб. Это как у Есенина: «Задрав штаны, бежать за комсомолом». Попытки догнать обречены. Драматический театр должен остаться в этой ситуации собой и попытаться усидеть на двух стульях. Оставаясь верным себе, театр должен быть и для узколобых, и для массового зрителя. А поскольку массовым искусством театр вряд ли станет, то он должен развиваться сегодня вглубь, а не вширь.
Александр Славутский: Мое мнение, что роль театра остается огромной. Во всяком случае, в России. Хотя знаю, есть государства, где театров вообще нет. Я даже одно время, перефразируя Ленина, выдвигал тезис о том, что театр заменит религию. Недооценена сегодня роль театра. Мы должны так же влиять на умы, как любая конфессия — от православия до иудаизма. И должны больше уделять внимания духовной составляющей. Искусство, театр должны быть составляющими в жизни общества. Тогда можно чего-то хотеть от людей. А чего от них хотеть, если они смотрят «Дом-2»? Или у нас в Казани есть телеканал, в эфире которого меня учит жизни питерский стриптизер.
- Спектакли каких жанров, на какую тему или каких авторов вы принципиально никогда не ставили и не собираетесь этого делать впредь?
Ю.К.: Чем старше я становлюсь, тем больше таких авторов. Я готов сегодня ставить русскую и западную классику и современную драматургию с ее новыми формами, ритмами, проблемами, стилистикой, но только если она максимально приближена к классическим образцам в плане душевности и исповедальности, которые всегда были особенно близки и понятны именно русскому театру.
А.С.: На нашей сцене никогда не будет подделок. Я буду ставить только тех авторов, которые являются художниками. А художник — это тот, кто любит людей, жизнь. Я не буду ставить ничего человеконенавистнического. Мне очень нравился Пелевин, он способный человек. Но я так и не смог перешагнуть через себя и перенести его произведения на сцену. Надо понимать, какое это счастье — просто жить и любить жизнь.
- Есть ли автор, чьи произведения вы могли бы воплощать на сцене бесконечно?
Ю.К.: Конечно, Шекспир. Я уже поставил полтора десятка его пьес. И осталось еще около десяти.
А.С.: Нет автора, которого бы я хотел поставить всего — от первого до последнего произведения. Я хочу ставить всех. Хотя очень люблю Гоголя, Зощенко, Брехта, Дюрренматта, Фриша — все, что связано с яркой театральной формой, зрелищностью. Но сценически воплотить все произведения этих авторов мне даже в голову не придет. Вообще все, что я поставил в театре, это все по любви. Я не люблю только скучные и нудные спектакли. И не понимаю, когда коллеги считают, что зритель — м…к, а они такие умные. Не надо опускаться до арьергарда общества, но вровень идти иногда необходимо.
- Сколько человек минимум должно быть в зрительном зале, чтобы вы не отменили спектакль?
Ю.К.: Александр Блок мог читать лекции и для одного человека. А театр не может работать, если зал заполнен менее чем на 30 процентов. Просто в противном случае затраты на сам спектакль будут выше, чем сборы. И это нерационально.
А.С.: У нас в Казани считается, что играть можно, когда зал заполнен на 75 процентов. Но я уверен, что играть нужно, только когда аншлаг. Когда я стал худруком, мы не раз ставили вопрос, в каком случае надо играть, а когда — отменять спектакль. Говорили, что надо работать, если в зале хотя бы 30 зрителей. И такое было несколько раз. Но я был против, говорил, что на сцене не должно быть больше народу, чем в зале. Мы скандалили даже по этому поводу. В казанском театре — чуть больше пятисот мест, и я считаю, что заполнить такой зал целиком каждый день — это нормально.
- Программным спектаклем в своей жизни Станиславский считал чеховскую «Чайку» и даже сделал эту птицу символом МХАТа, поместив ее на занавес театра. Какой из ваших спектаклей вы считаете главным и что бы нарисовали на занавесе вашего театра?
Ю.К.: У меня много главных спектаклей. А на занавес я бы поместил что-нибудь символическое из опять же своего любимого Шекспира.
А.С.: «Пиковая дама», «Визит дамы», из последнего — «Великий комбинатор» по Ильфу и Петрову. А вот на занавесе ничего бы рисовать не стал. Я вообще не люблю деклараций. Декларировать надо на сцене, а выпендриваться вокруг театра — не по мне.
Артур Артемов
