Симбирский курьер
12 Апреля 2024
Ульяновский театр драмы указывает дорогу к «небу в алмазах»
В год памяти Антона Павловича Чехова (в июле будет 120 лет, как писатель и драматург ушел из жизни) к 135-летию со дня первой постановки его пьесы «Леший» в Ульяновском театре драмы им. И.А. Гончарова представили новый спектакль. Премьера пьесы, в свое время возмутившей Толстого и заставившей Горького «рыдать, как баба», - очередной режиссерско-человеческий эмоциональный выплеск после продолжительного перерыва ведущего актера ульяновского драматического Максима Копылова. Выплеск удачный.
Изначально названная «Лешим» комедия сегодня широко известна как «Дядя Ваня» - сцены из деревенской жизни. При чтении «Дяди Вани» персонажей, в отличие от других чеховских пьес, менее всего можно представить нашими современниками. В спектакле Копылова они с их тоской, утомленностью и болью актуальны как никогда. Деревенская жизнь тут скорее узнаваемо уютна, чем беспросветна. Вечный пасмурный день Чехова превращается в сумерки постоянной встречи рассвета. А Войницкие, Серебряковы и примкнувший к ним Астров не отмечены печатью безнадеги и измора.
Профессор в исполнении Михаила Петрова не утомительный, как заезженная пластинка, разглагольствующий зануда, а любующийся своим красноречием шоумэн от кутюр. Астров (Денис Бухалов) конкретный провокатор «за жизнь». Юлия Ильина в роли Елены Андреевны широко и смело шагает за ограниченный для нее драматургом образ эстетствующей красавицы. В спектакле она иронична и временами чересчур яростна. 50-летний Телегин в исполнении 38-летнего Виталия Злобина словно нарочно омоложен, чтобы подчеркнуть ту самую временную деструкцию, которая кромсает жизнь главных героев. Да и самого дядю Ваню Войницкого Марк Шербаков виртуозно «качает» в диапазоне от отчаянного сплина до почти осязаемого активного протеста.
Актерский ансамбль - Зоя Самсонова (Войницкая), Ирина Янко (Марина), Дарья Фарафонтова (Соня), Надежда Иванова и Алексей Мякотин - украшает этот сценический бриллиант, инкрустированный «говорящими» мелочами вроде рояля, на котором стоит самовар, из которого пьют водку, и агогично гремящей стеклотарой. И ограненный саундтреком, в котором щемяще и грустно, как подуставшая шарманка, звучит «Магнолия» Вертинского. Написанная, кстати, спустя почти четыре десятка лет после описываемых в пьесе событий. И такая вневременная «дырах лишь подчеркивает парадоксальную обыденность происходящего. Где порочность почти равна святости. Где человек прекрасен сам по себе, несмотря на лицо, одежду, душу и мысли. Просто потому, что он человек. И где влюбленность так и не становится любовью. А падают здесь только вверх. К небу в алмазах. (16+)
